А в пятидесятых и шестидесятых царили на республиканском ринге братья Омаровы — «мухачи». Наилегчайший вес, быстрые, резкие. Казахов, тяжелее их на ринге, я не видел. И только Абдусалам Нурмаханов неожиданно для многих добрался до высшей весовой планки. Он 10 раз становился чемпионом республики. Тяжеловесов тогда не было ни в одной национальной сборной республик Средней Азии. Он доходил до финалов чемпионата СССР, спартакиад общесоюзных. Удалось увидеть однажды, как он явно выиграл финал у знаменитого Андрея Абрамова. Тот после окончания боя еле стоял, однако судья, пусть смущенно, но поднял его руку.

    Сегодня, в год 20-летия государства, мы должны вспомнить всех тех, кто внес свой заметный вклад в нашу независимость. Среди них я назову и боксера Абдисалана Нурмаханова. Ему в этом году было бы 75. Мы его звали Абдусалам за его всегдашнюю приветливость. Он был большой человек — телом большой и душой.

   Государственная независимость не обретается в один день. Она вызревает в сознании десятилетиями. Неготовое общество, даже если ему вдруг нежданно-негаданно свалится на голову акт независимости, не поймет, чем его вдруг нагрузили, и постарается избавиться от него. Так и не поняв, что теряет. Утрату воспримет с облегчением. Конституционный акт независимости можно сравнить с аттестатом зрелости. Политической, экономической, культурной зрелости нации. Ее готовности к самостоятельному выбору пути, работы, друзей, семьи. Что греха таить, многим в XX веке независимость досталась преждевременно, как подарок. Мир стесняется в этом признаться и вынужден содержать государства, похожие на второгодников начальной школы, но с засаленным аттестатом зрелости на руках.

   Власти СССР десятилетиями готовили республики к независимости, правда, не подозревая о том. Обязательное среднее образование, обязательное трудовое воспитание (сознательная безработица уголовно наказуема), ориентир на будущий закон об обязательном высшем образовании, без которого (была такая уверенность) будущий рабочий с будущими механизмами не справится. Способствовало развитию республик и негласное соревнование между ними. У кого больше Героев Советского Союза? Социалистического труда? Кто сильнее в спорте?

   Эти и подобные им вопросы были впечатаны в нас уже в подростковом возрасте. И подлинными героями мы считали победителей спортивных состязаний. Конечно, в первую очередь боксеров. Все мы с раннего уличного детства имели отношение к этой форме диалога. И учились с уважением отличать мастеров от любителей помахаться. А если наш мастер еще и чемпион, то мальчишеские почести переходили в почитание.

    В середине пятидесятых бокс в Казахстане еще не стал спортом номер один. Было еще далеко до семидесятых, когда первые чемпионские медали СССР начали завоевывать казахи-средневесы 67–73 кг. А в пятидесятых и шестидесятых царили на республиканском ринге братья Омаровы — «мухачи». Наилегчайший вес, быстрые, резкие. Казахов, тяжелее их на ринге, я не видел. И только Абдусалам Нурмаханов неожиданно для многих добрался до высшей весовой планки. Он 10 раз становился чемпионом республики. Тяжеловесов тогда не было ни в одной национальной сборной республик Средней Азии. Но именно эта весовая нетрадиционность, мне кажется, мешала нашему богатырю подняться хотя бы однажды на высшую ступеньку пьедестала спортивного почета в СССР. Судьи его не пускали. Он доходил до финалов чемпионата СССР, спартакиад общесоюзных. Удалось увидеть однажды, как он явно выиграл финал у знаменитого Андрея Абрамова. Тот после окончания боя еле стоял, однако судья, пусть смущенно, но поднял его руку. Тогда я отчетливо понял — нашим боксерам надо было преодолевать не только оборону противника, но пробиваться сквозь стену предубеждений. Чтобы порушить эти барьеры (и не только в спорте), потребовалось несколько десятилетий усилий талантливых самородков, таких, каким был наш Абдусалам. Когда-нибудь стоит написать о таком опыте нашего поколения, закладывавшего основы современного национального самосознания. Нам приходилось каждому в одиночку собирать, коллекционировать, сберегать в сознании крупинки национальной гордости. «В грамм — добыча, в год — труды», — как сказал Маяковский. Мы искали эти золотинки в старинных книгах, в текучем песке современных будней. Абдусалам, как старатель, промывал этот песок своим потом, пролитым годами тренировок, и кровью лица, разбитого кулаками соперников. И слезами обиды, что теперь скрывать. Он собрал много своих золотинок, но их все равно не хватило на одну полновесную золотую медаль чемпионата СССР или Европы, или мира, Олимпиады. В 1963 году в Индонезии на Первых Афро-азиатских играх он стал чемпионом, потому что там его вес и техника воспринимались с восхищением, а не как вызов.

   Я вспоминаю разные встречи с Абдусаламом. В 1956 году — XX съезд, начало хрущевской оттепели коснулось и спорта. Оказалось, что пролетарский интернационализм вовсе не означает нивелировку национального самосознания и особенностей. В Средней Азии и Казахстане впервые сформированы национальные сборные по многим видам спорта и организованы первые региональные спартакиады. (Состоялась, по-моему, только одна, именно в 1956 году). Октябрь Жарылкапов за год до этого уже походил по институтам, отобрал несколько «высокорослых казахов» для первой сборной по волейболу. Мои 183 см тогда вполне годились. Такой же рост был у моего однокашника Зангара Жаркешева. Марат Маденов и большинство других были на пару сантиметров пониже. Самым «длинным» оказался Рустем Турсунбаев, мой сокурсник по геофаку (через несколько лет команда «Буревестник», созданная Октябрем Жарылкаповым, дважды завоюет золото чемпионатов СССР). Ранней осенью во Фрунзе (ныне Бишкек) состоялась первая и последняя региональная спартакиада. Не помню, сколько она длилась, кажется, два-три дня. Зато отъезд из Фрунзе помню до деталей.

   Два длинных автобуса, до упора заполненных нашими сборниками, стояли у центрального парка. Ждем баскетболистов, которые, кажется, доигрывали последнюю игру: баскетбольный турнир проходил на площадке в этом парке.

  Прибежал кто-то с сообщением, что «наших бьют». Как потом выяснилось, какие-то местные хулиганы сорвали игру, забросали камнями наших игроков, те переключились на этих болельщиков. Теперь клич «наших бьют» собрал против баскетболистов весь парк. Фрунзе был тогда городом с весьма своеобразным населением. Киргизов почти не было видно. Как и казахов в Алма-Ате. На улицах и в парках по вечерам в основном «транзитная публика», прибывавшая проездом «из мест не столь отдаленных». Мало кто из них добирался до родных мест в России, на Кавказе, на Украине: их чаще всего возвращали в места, откуда недавно прибыли.

   Автобусы мгновенно опустели. Около двухсот тренированных ребят — всем не больше двадцати, — на бегу развернувшись цепью, прочесали парк. Били всех, похожих на хулиганов. Особенно доставалось парням в кепках — восьмиклинках с пуговкой на макушке. Тогдашняя приблатненная публика сделала сей головной убор частью своей униформы. Мода распространилась на всю Среднюю Азию. Кто хотел выглядеть побоевитей, заводил такую кепку. И в Алма-Ате, помню, полгорода ходило в восьмиклинках. У меня сохранилась фотография, где я, еще девятиклассник, в такой кепке. Во фрунзенском парке в тот вечер земля была усеяна восьмиклинками. Бои шли по всей территории.

  Через час, вернувшись в свои автобусы, мы до самой Алма-Аты жарко обсуждали перипетии того блицкрига. Вспоминали, как по ходу передвижения выстроились клином. Острый угол этой фигуры образовали боксеры. Я помню эпизод: Абдусалам первым ворвался на огороженную стальным забором танцплощадку, где оказались самые крутые «кепочники». Девушек не было. На площадке до нас шла «разборка». Мы неожиданно вмешались и объединили обе стороны. Тяжелые кулаки Абдусалама прорубали просеки в толпе. Мухачи дорабатывали лесоповал.

   Согласно Уголовному кодексу боксерское мастерство (а большинство из них были мастерами спорта СССР) приравнивалось к холодному оружию. Но многие из тех, кто носил восьмиклинки, не обходились без настоящего холодного оружия, которое в тот вечер законно уравнивалось хуками и прямыми Абдусалама и его дружины.

   Больше я не видел Абдусалама в драках вне ринга. В разных ситуациях приходилось видеть, но не в драках. Даже в лихие 90-е ничего такого о нем не слышал. Хотя бывшие боксеры играли в тогдашнем диком рынке заметную роль. Но Абдусалам в 90-е был не тем занят. Более трех десятков лет воспитывал молодых мастеров. Он им внушал истину, которую сам постигал тяжким опытом, что нашим боксерам надо преодолевать сопротивление не только противника, но и судей. «Побеждать надо только нокаутом или за явным преимуществом. Тогда признают победителем. И то не всегда».

    Этот же урок преподается сегодня в боксерских школах многих стран. В Таиланде, Корее, Монголии, Китае. Всюду, где начали появляться первые чемпионы мира и Олимпиад.

  Конечно, не только этим назиданием ознаменовалась тренерская карьера великого боксера. Заслуженный тренер СССР, кандидат биологических наук. Даже написал основательный труд об использовании банного искусства в подготовке боксера к соревнованиям. Участвовал в воспитании целого поколения боксеров, из среды которых вышли настоящие герои, прославившие Казахстан. К началу XXI века стена судейских предубеждений (в коих и расизма хватало) стала пропускать и правильные решения. Бреши в ней пробивали золотые перчатки таких мастеров, как Серик Конакбаев и Серик Нурказов, которых засудить было невозможно. Они крушили стену, уже покрытую трещинами от мощных ударов Абдусалама и его современников. Перед Олимпиадами в Атланте и Сиднее удалось закрепить этот успех авторитетом АИБА, когда видным менеджером этой международной организации был избран Бекет Махмутов (о нем я писал в «Литере»). Благодаря и этому фактору в Сиднее, например, уже четыре наших бойца дошли до финала. И среди них супертяж Мухтархан Дильдабеков — наследник Абдусалама. Представить такое в прошлом веке было бы невозможно.

   Сегодня мы имеем пять золотых медалей Олимпийских игр. В них впаян труд и талант не только самих чемпионов, но и тренеров и руководителей бокса. Первую золотую медаль Казахстану завоевал Василий Жиров на Олимпиаде в Атланте. Боксерская команда, ведомая Абдусаламом, заняла третье место, пропустив вперед только Кубу и США. Четыре медали из одиннадцати, доставшихся Казахстану на Олимпиаде, принесли ребята Абдусалама. Это был звездный час Тренера! Как жаль, что чиновники не догадались отметить его спортивный и трудовой подвиг какой-нибудь правительственной наградой. («Хотя бы к 10-летию республики вспомнили!» — говорил он с печалью). Такая оценка наверняка продлила бы светлую полосу его жизни. Зная, как профессиональные спортсмены относятся к наградам, особенно к заслуженным, но не полученным, можно понять тяжесть очередной обиды, ему нанесенной. Хотя бы сейчас, к 20-летию, вспомнить! Ведь героев награждают и посмертно. Как писал Роберт Рождественский: «Это нужно не мертвым, это нужно живым». Тем, кто помнит Абдусалама.

… Однажды в конце 60-х Абдусалам подкатил к стадиону КазГУ на новенькой, только что купленной «Волге». Поднялся на второй этаж фойе, где мы с кем-то стояли, подвел нас к окну, чтобы показать свою светлую, кажется, сероглазую красавицу, и мы все неожиданно стали свидетелями дерзкого угона. Увидели злоумышленника со спины. Он уже забрался на водительское место и пытался запустить двигатель, Абдусалам успел сбежать по лестнице, но «Волга» уже завелась. Он догнал машину, даже ухватил ее сзади за бампер. Но какому богатырю удалось бы удержать на месте столько лошадиных сил! Только через полгода покореженную машину вернули хозяину. Барымтачом оказался хороший знакомый Абдусалама. Почти друг, но — жгучая зависть! И не выдержал, сорвался.

   Большому человеку, которого природа щедро одарила, приходится проходить через испытания не в пример более обидные и оскорбительные. В биографии Абдусалама было немало таких. В чем предназначенность Больших? Время от времени в народе появляются крылатые тяжеловесы золотой пробы, проявляющие себя в разных сферах деятельности. Мало кому из них удается взлететь на максимально возможную высоту, потому что большая часть отпущенных природой сил уходит на преодоление среды. Чем выше поднимается Большой, тем она, вопреки физике, становится гуще, плотнее и грязнее. Не для крыльев вовсе предназначенной. В такой легче ползать, чем летать. Орлам часто и этому умению приходится учиться.

   В молодости, узнав, сколько чего пришлось претерпеть Сатпаеву и Ауэзову, да и многим менее известным великанам, я написал стихи о том, почему горам плохо в степи. «Степь тянула к себе, так что ноги под тяжестью гнулись. Степь терпеть не могла яснолицых высоких людей». Степь не бережет своих талантливых. Не защищает, не вопит «Наших бьют!» Ибо гении для нее — «не наши». Потому что любая вертикаль — это вызов самой низине. «Посмотри, наконец, степь проклятая, но моя — все вершины в плевках и окурках, в ожогах от молний».

…Очередная обида зашла за Абдусаламом в темный подъезд и выстрелила в спину. Может быть, это был один из множества его хороших знакомых, почти друг. Ему смертельно завидовали до последнего дня.